красноармейцев и спокойно смотрит, как конвойные отирают о мокрую траву окровавленные клинки. А когда, спасаясь от натиска Красной Армии, отряд Фирсова подошел к монгольской границе, Сергей отстал от конников и пустил себе пулю в лоб.

«Все потеряно: любовь и Родина! — прошептал он и откинул голову. — Что ж, такова судьба. От меня люди горе видели и сами лаской не дарили». (118).

Так завершилась трагическая судьба младшего Фирсова, способного человека, продавшего свою жизнь золотому тельцу.

Тема вырождения старого мира звучит в характерах сестры Сергея Агнии, его жены Дарьи Видинеевой и расстриги — дьякона Никодима Елеонского. Их судьбы прослеживаются параллельно и дополняют образ младшего Фирсова.

Показывая нравственное падение Дарьи Видинеевой, когда-то сильной, красивой и властной женщины, гордой своими капиталами, Глебов по-своему раскрывает известную истину: нельзя добыть счастье богатством и несправедливостью.

Изломана жизнь Агнии Фирсовой. Отец продает ее своему компаньону — датчанину Тегерсену.

В годы гражданской войны Агния бежит с мужем за границу, там вступает на самый подлый путь: продает не только свою честь, но и Родину. По заданию американской разведки она едет в Советскую Россию, и здесь-то ее настигает возмездие.

Не привыкшая с детства к труду и самостоятельности, Агния продается из-за денег. К этому приводит воспитание Никиты Фирсова. О таких людях в свое время гневно скажет большевик Виктор Словцов:

«Отказаться от интересов своей Родины, быть чужим своему народу, можно ли после этого называться человеком?»

Власть собственности губит в человеке человеческое, — таков вывод Глебова. Только порвав с миром собственников, человек может развить свои дарования, стать творцом, прожить полезно.

На этот путь встает старший сын Никиты Фирсова Андрей.

Владелец мануфактурного магазина Кочетков с осуждением говорит о сыновьях Фирсова: «Старший-то, Андрей, все графа Толстого под мышкой таскает. А младший, и не говори, бесшабашная головушка растет». Для Кочеткова одинаково враждебно и озорство Сергея и свободомыслие Андрея. Главное — сыновья Фирсова не работники, хороших торговых людей из них не выйдет. Вслед за мануфактурщиком характеристику Андрею дает и сам Никита: «От этого книжника помощи ждать нечего. Со студентами да с ссыльными компанию водит».

Учение в инженерном училище в Петербурге, беседы с «политическими» позволили Андрею понять правду жизни. Он встает на путь революционной борьбы. Но тема Андрея — это уже новая тема: народ и партия в годы революции. Об этом пойдет речь дальше, а пока завершим разговор о семье Никиты Фирсова.

Одним из колоритных образов из окружения Фирсова является расстрига — дьякон Никодим Елеонский, предприимчивый помощник торгового дома.

Вот какое впечатление произвела фигура дьякона на обитателей дома Фирсовых. Стряпуха Мария первая оценила пришельца: «Варнак, наверное. Ишь, рожа-то как у разбойника. Как бы не стащил что». Агнии он напомнил опричника с картины: «Лицо, как у Малюты Скуратова». Сергей предположил, что Елеонский — конный прасол. Никита Фирсов сразу прикинул, что «этот кутейник» может ему пригодиться.

Большевик Русаков, выслушав рассказ Виктора Словцова о пьяных разглагольствованиях бывшего дьякона о том, что он пьет «от неустройства жизни», что «бог есть внутри нас, остальное все переменчиво», сразу дает четкую политическую оценку образа мыслей Елеонского. Русаков называет Елеонского последователем теории богоискательства, разъясняет Словцову реакционность ее и опасность «новых апостолов».

Предостережение Русакова было не случайным. Дьякон оказался помощником Фирсова не только в торговых делах. Это он по указанию своего хозяина приходит к учительнице Христине Ростовцевой и грозит ей за то, что она сеет «крамолу».

В первые годы после революции Елеонский именем бога хочет запугать и смирить народ. Кулаки, добиваясь открытия церкви, пустили слух, что человек без покаяния не найдет покоя в земле. Елеонский и разыгрывал в этой комедии заглазную роль: нарядившись в белый саван и изображая мертвеца, пугал по ночам мирных жителей, пока не был арестован милицией.

Разоблачение теории и практики «богоискателей» типа Елеонского дополняет изображение кризиса буржуазного общества в романе «В предгорьях Урала».

Эпизоды, рисующие купеческую среду, написаны зримо, арсенал изобразительных средств, которым пользуется Глебов, многообразен, красочен; выразительна авторская речь, речь персонажей.

Вот, например, витиеватая манера речи дьякона. Обилие церковных слов в сочетании с бытовизмами хорошо передает изворотливость и ханжество расстриги.

Дьякон называет Никиту Фирсова «владыкой дома сего», о себе говорит: «аз есмь человек», упоминает «чертоги Вельзевула», приводит цитаты из священного писания и здесь же добавляет совсем «земные» слова о своем животе, «пустом, как турецкий барабан». О конце своей духовной карьеры дьякон сообщает: «Вылетел с церковного лона в три счета». Сочетание просторечного «вылетел в три счета» со словами «церковное лоно» убедительно раскрывает характер разгульного расстриги. К тому же автор уместно добавляет к речи Никодима: «Весело ответил пришелец».

В другом случае, в речь дьякона органично вставляется авторское: «весело блеснул хитроватыми карими глазками» (заметим, не глазами, а «глазками»! да еще хитроватыми, «добавил с деланной грустью», «почесал грязной пятерней затылок», «пустоцвет, — подумал недружелюбно расстрига» (об Агнии). На вопрос Никиты о семейном положении дьякон ответил, притворно вздохнув и опустив голову: «Вдов. Через это и свернул с пути праведного». Все эти разбросанные авторские детали, жест, реплики персонажа в целом создают портрет в движении, характеризуют образ всесторонне.

Никите Фирсову присуща уже иная манера: категоричность суждений, грубость, искажение непонятных ему «книжных» слов (Никита малограмотен, в отличие от «интеллигентного» дьякона), обилие просторечий. Социалистов Никита называет «сыцилистами», «искариотами», «книжниками», Сергея в ссоре — «аспидом» и «василиском», «щенком». На старшего сына кричит: «Ты мне акафисты не читай!» На жену «шипит»: «Тетеря ты сонная, дура стоеросовая».

Никита бойко щеголяет такими просторечными словами как «восподи», «краля», «гулеван», «ежели», «маленько», «срамота смотреть», «промашку дал», «диво», «вестимо» и т. д. Он остер на язык: метко «окрестил» зятя Тегерсена «козлом Мартынкой», «кислятиной», дьякона — «кутейником», оценил живость ума Христины, назвавшей их с Никодимом «церберами» («Однако, занятная девица. Ловко она отделала нас с Никодимом»). Часто Никита прибегает к пословицам или афоризмам.

Индивидуализация языка Фирсова-старшего — важнейшее средство типизации образа. Глебов правдиво описывает детали обстановки, одежды. Сама вещь становится средством характеристики купеческой среды.

В доме Фирсовых обращает на себя внимание парадное крыльцо, выложенное плитами чугунного литья, перила лестницы покрыты лаком, над обеденным столом висит массивная люстра, а в углу — кадки с фикусами и олеандрами. Все это как бы кричит о богатстве, о роскоши.

А вот и дом Дарьи Видинеевой: все выставлено напоказ, вещи заслоняют человека. Автор подчеркивает в описании обстановки нагромождение вещей и ту же безвкусицу, что в доме Фирсовых. Здесь и бархат, и ковры, и массивное трюмо с множеством безделушек из кости и ореха, горки серебра и посуды